Игорь Негатин - Лишнее Золото [СИ]
— Тоже мне, антиквариат, — спокойно отреагировал его собеседник. — Много ты понимаешь! Для своего времени это был не самый плохой вариант. Тебе с ней послужить уже не довелось?
— Можно сказать, что нет. Эту модель первой получила жандармерия. К нам они попали позже, году в 1987, и всего несколько штук. Наш tireur élitaire[21] с ней на стрельбище днями пропадал. По его словам, новая винтовка лучше, чем FRF1, но с Ремингтоном она и рядом не лежала.
— Ремингтон, — пробурчал Карим, любовно поглаживая пластиковое ложе, — нашёл, с чем сравнивать! FRF2 — это… В общем, она мне дорога. Как память.
— Ну, раз память, — хмыкнул Нардин, — то и держал бы в шкафу. С памятной табличкой на прикладе. «Дарагой памят длия Карым, да продлит Аллах его жызненный пут и усыпет розами…».
— Нафедли навсек, а? — лениво отмахнулся алжирец.[22]
— Ладно, не обижайся. А если серьёзно — где откопал? Я французского оружия в этом мире почти не встречал.
— Один чудак на комиссию сдал.
— Из наших? — дёрнул бровью Поль.
— Нет, мирный француз из Жонкьера. Что с собой возьмёшь?
— Если нарвёмся на большую банду абреков, то сколько не грузи — всё равно мало будет. Кстати, надо бы твою машину глянуть. Набрал, будто на полгода уходим.
— Хорошо, — согласился Карим, — некоторые вещи можно оставить.
Мужчины спустились с веранды во двор, где стоял Лендровер.
— Что это у тебя такое? — спросил Нардин.
Дно багажного отсека занимал плоский бак (толщиной сантиметров двадцать, не больше), сваренный из нержавеющей стали.
— Запасной, — алжирец хлопнул по нему ладонью, — почти двести литров. Я в Аламо залился под пробку, а потом сам знаешь — один Аллах ведает, где можно застрять.
— Что у тебя ещё с собой?
— Поль, будто сам не знаешь, что у меня может быть, — он заложил руки за ремень и начал перечислять: — Два рюкзака. Один большой, с пожитками, для устройства лагеря, и один «трёхдневка». Дальше рассказывать?
— Рассказывай, конечно. Тебе дай волю — весь дом в джип загрузишь.
— Ты всегда был сторонником аскетизма, Медведь.
— Я за разумный вес. Тем более в рейде. Рассказывай.
— Ящик сухих пайков, канистра с питьевой водой и небольшая солнечная батарея. Из оружия — РПКМ, снайперка, которую ты видел, и пистолет. К пулемёту — четыре банки, по семьдесят пять патронов, и два цинка. Триста патронов для винтовки и двести для Беретты. Ещё два Клеймора и пять гранат. А ты что возьмёшь?
— Пулемёт пусть Никита возьмёт. Любит он с такими железками играться. Стреляет неплохо.
— И моложе…
— Сам подумай — куда тебе, старому, с грузом и пулемётом по горам бегать?
— Что верно, то верно, — покачал головой мужчина, — не двадцать лет.
— И даже не тридцать. Винтовку, думаю, тоже можешь оставить. Ремингтон возьму, так что твоя «память» пусть здесь полежит. В общем, — Поль немного помолчал, — чтобы с патронами не мудрить, возьмём два Калашникова под 7,62x39 с подствольниками, твой пулемёт и Ремингтон. У тебя два цинка и у меня, в арсенале — четыре. Двести патронов к винтовке. В довесок к Клейморам — три МОН-50 и цинк гранат для подствольника. Ещё бы гранат РГН в Рио достать, так было бы совсем хорошо. Ну и личное оружие.
— Опять свой Кольт из шкафа вытащишь? — ухмыльнулся Карим и поднял указательный палец. — Ах да, забыл! Тоже «память». Слушай, оставь дома это «наследие предков»!
— Обойдёшься. Я его на две твои Беретты не променяю! Значит, с оружием решили.
— Мины — это хорошо, — алжирец огладил бороду. — Уходить громко будем?
— Хотелось бы тихо, но знаешь, как бывает… Тем более — перевал, дьявол его раздери. Пострелять всё равно придётся.
— Не впервой…
— Что со связью?
— Как ты просил — в машине стационарная и три переносных, с гарнитурами.
— Ладно, — кивнул Поль, — пока твой брат не приехал, пойду собираться. Буди Никиту, хватит ему спать. Соберите альпинисткое снаряжение.
— Придётся лезть? — поморщился Карим.
— Невысоко. То есть — сначала невысоко, а потом неглубоко.
— Хоть это хорошо, — вздохнул алжирец и ушёл в дом.
Через несколько часов во дворе стало шумно. Раздавался гортанный говор, было слышно, как Карим что-то объяснял приехавшим людям. Наверное, правила поведения в шато «Нардин». Стращает, небось, всеми карами небесными. В комнату зашёл Никита и, улыбнувшись, кивнул в сторону веранды.
— Отец, там Карим своего младшего брата по стойке смирно строит. А заодно и троих племянников. Он всегда так?
— Карим? — переспросил Поль. — Да, это у него врождённое.
— Интересный он человек. Вроде мусульманин, а абреков ненавидит.
— Просто он правильный мусульманин и Коран внимательно изучал. К тому же вырос во Франции, отец и дед тоже были легионерами. Это, знаешь ли, накладывает свой отпечаток на семью. Поэтому он и поселился в Порто-Франко, а не в Джохар-Юрте.
— А русский язык откуда так хорошо знает?
— Его дед служил с русскими. В двадцатых годах их было много в Легионе. Вот старик и заставил внука выучить. Потом, чтобы язык не забыть, Карим часто со мной на русском говорил. Ты уже собрался?
— Да, отец. Осталось личные вещи в машину загрузить.
— Иди, я сейчас приду…
Когда Никита ушёл, Поль открыл шкатулку, стоящую на комоде, и достал оттуда небольшой, плотно запакованный свёрток. Подержал его в руке, словно взвешивая, но, немного подумав, убрал обратно. Рядом лежала простая чёрно-белая фотография, на которой изображена молодая женщина, сидящая на капоте запылённого джипа. Фотограф поймал удачный момент — её волосы разметал ветер, а взгляд был задумчивый и немного грустный. Будто она заранее знала всё, что произойдёт через несколько месяцев. Нардин ещё раз посмотрел на фотографию и бережно положил на место. Через несколько секунд он взял рюкзак, стоящий у двери и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
10
5 год, по летоисчислению Нового мира
Территория Ордена по приёму поселенцев
Мерцающее зеркало надвигалось, переливаясь отблесками ртути, в которых проскакивали синие сполохи искр. Словно расплавленное серебро, льющееся нескончаемым потоком на землю. В горле встал ком; ещё немного — и я кожей почувствую этот раскалённый металл. Хочется рвануть ремни и выскочить из кресла! Но нет — вместо нестерпимого жара повеяло морозным воздухом, будто распахнули дверь морозильной камеры. Холод… Жуткий холод пробежал по моему телу. Теперь я точно знаю, что значит русское выражение «кровь стынет в жилах». Ещё несколько секунд — и это ледяное зеркало подошло вплотную к моему лицу. Закрываю глаза и словно опускаю лицо в воду. Стихают звуки сирены, заглушённые ударами сердца, которое бьётся так, будто хочет вырваться наружу. Мгновение — и даже сквозь закрытые веки чувствую, как в лицо ударяет яркий свет. Полыхнуло горячим воздухом, наполненным незнакомыми, не связанными с памятью запахами. Тележка, лязгнув металлом, остановилась — видимо, ударившись в ограничитель на аппарели. Открываю глаза и вижу коренастого, одетого в полувоенную форму мужчину, стоящего рядом с пандусом. И солнце… Ослепительно-белое солнце, бьющее в большие окна ангара.
— Добро пожаловать на Новую землю, Поль! Нет, не двигайтесь, я помогу, — он забрался на тележку и пристально посмотрел на меня. — Как ваше самочувствие?
— Нормальное.
— Не тошнит, голова не кружится? Ноги, руки чувствуете?
— А в чём, собственно, дело?
— Нет, всё хорошо, — улыбнулся он, — бывает, что людей немного «переклинивает». По всей видимости — стресс при переходе.
Непослушными пальцами я расстегнул привязные ремни и осмотрелся. Всё, что произошло со мной за последние несколько минут, не укладывалось в голове. Улыбающийся Густав, зал, это зеркало — и холод. Даже сейчас меня передёрнуло.
— Знобит? — улыбнулся мужчина. — Ничего, у нас жарко, быстро согреетесь.
— У вас? — тупо спросил я.
— Ну да, — засмеялся мой собеседник, — вы же в Новом мире, Поль! Ещё не верите?
Значит, всё же забросили меня в потусторонний мир? На розыгрыш это не похоже. Не думаю, что Орден будет играть в такие игры. Спустился на землю и, дьявол меня раздери, мои ноги немного подрагивали! Я, как бы это выразиться точнее — был сбит с толку. Не знаю, может, ожидал увидеть нечто иное. Уж слишком он обыденно выглядел, этот Новый мир…
— Проходите, — мужчина подошёл ко мне и показал на дверь в соседнее помещение, — за вещи не беспокойтесь, их отнесут в машину.
Я вошёл в светлую комнату, больше похожую на приёмный покой в одной из частных клиник, чем на приёмную для переселенцев. За высокой конторкой, сделанной из белого пластика, стояла женщина лет тридцати.
— Добрый день. Добро пожаловать в Новый мир, — она сухо улыбнулась, изобразив одну из дежурных улыбок, и протянула руку: — Ваши документы, пожалуйста…
